Аби

Судьба женщины, оставшейся вдовой после войны

После выхода в свет «Новой Причулымки», посвященной Дню Победы, ачинка прислала нам рассказ о своей бабушке.

«В номере «Новой Причулымки», вышедшем к 9 мая, вы рассказали о ветеранах Великой Отечественной, которых остались единицы, и о тех из них, жёны которых получили похоронки. Они хранили их до конца своей жизни.

К ним принадлежала и моя бабушка – Мухлиса Ахмедьяновна Халитова. Аби – ​по-татарски «бабушка», так я её ласково звала с детства.

Своих родителей бабушка не помнила – ​была сиротой. Сибирская татарка, она с детства жила по домам соседей – ​нянчилась с их детьми, помогала по дому. Хозяева, по её рассказам, попадались разные. Одни укоряли куском хлеба, заставляя делать тяжелую работу, другие – ​порой жалели.

Как-то зимой она чуть не утонула в проруби.

– Глава семьи, в которой я тогда жила, сунул мне в руки ведро и отправил к реке за водой, – ​рассказывала бабушка. – ​Было очень холодно, стоял мороз. Кое-как добралась до проруби и стала зачерпывать воду. Ведро большое, а я тогда была очень худенькая, оно выскользнуло у меня из рук и стало тонуть. Я следом – ​спасать хозяйское добро. Как была в худой шубейке, так в ней и погрузилась в воду. А плавать не умела. Чувствую, что никак не могу нащупать ведро в воде, оно пошло ко дну, я – ​следом. Благо, что тогда мимо проходил один из соседей – ​мужчина. Очнулась уже на его руках. Донёс до дома, накричал на хозяев: «Вы что, девчонку утопить хотели? Если она сирота, то это вовсе не значит, что никому не нужна!»

После этого приключения меня лихорадило неделю. Не пила, не ела. Все думали, что умру. Но, видимо, Бог сирот оберегает…

Девочке не исполнилось ещё и 16 лет, как от неё постарались избавиться – ​выдать замуж. Причём, в бедную тоже татарскую семью, где подрастало много детей, одним из которых и стал её будущий муж. Причём, никто при этом её согласия на брак не спрашивал.

Замужество было несладким. Вставала рано, кормила скот, готовила еду всей семье, убиралась дома.

О своём, так и оставшемся единственным мужем, она никогда много не рассказывала. Вспоминала, что он очень любил коней и чаще всего ходил в красных штанах. Но её жалел, никогда не поднимал на жену руку, заступался за неё перед своей роднёй.

Через некоторое время вновь образовавшуюся семью отделили, поселив в какую-то хибару – ​стали появляться дети. Жили они тогда в посёлке недалеко от золотодобывающего прииска Еруда. Жили бедно, средств не хватало. У бабушки не было никакой профессии, она даже читать по-русски не умела, но почти наизусть знала Коран на арабском. Выбирать, где работать, ей не приходилось. Хорошо, что повезло, устроилась техничкой в местный магазин. Незадолго перед войной у мужа зародилась идея – ​переехать в Ачинск, где проживали его дальние родственники. Но осуществить её он не успел…

Перед началом Великой Отечественной в семье Халитовых было уже четверо детей: дочери, одна из них моя будущая мать, и два сына. Когда пришла призывная повестка, то глава семейства очень переживал: «Как вы будете без меня? Кто будет вас кормить и детей на ноги поднимать? Уже сейчас здесь нет работы!»

Письма с фронта на татарском языке шли редко. А однажды почтальон принесла «похоронку».

Будучи взрослой, я сумела подержать её в руках. В ней было написано, что рядовой Халитов похоронен в братской могиле под городом Ленинградом. Бабушка хранила её до смерти, живя надеждой, что когда-нибудь может съездить туда и поклониться могиле. Но – ​не срослось…

А война была в самом разгаре. Кормить детей было нечем. Мать решилась на время поселить младшего сына в семью брата мужа, которая жила лучше. Но и там её ждала беда. Во время очередного визита к родственникам она обнаружила, что мальчик перестал говорить. Выяснилось, что постель ему устроили прямо у порога хаты, и кто-то из мужчин неосторожно наступил на мальчугана, сильно его напугав. Пришлось ходить по знахаркам, лечить его. Речь со временем появилась, но всю свою оставшуюся жизнь он сильно заикался, особенно, когда боялся.

Еще до окончания войны мать с четырьмя детьми переехала в Ачинск, решив не опускать руки. Поселились на частной квартире. Первым делом она нашла татарскую школу, где её научили русским буквам, складывать слоги и слова. Дети тоже пошли в русскую школу. Её старшая дочь Нина, моя мама, умудрились тихонько окончить медицинские курсы, и засобиралась на фронт. Об этом случайно проболталась её подруга. Вдова в слезах пришла к военкому, чуть не бросившись ему в ноги: «Отец погиб, теперь дочь забираете! И кто мне будет помогать?» Тот пошёл навстречу, тем более, что девушке не исполнилось и 17 лет.

Жизнь и у моей мамы вначале не сложилась. Рано вышла замуж за военного, намного старше её, родилась дочь, которая умерла в младенчестве. Вернулась к матери, окончила курсы культпросвет­училища и уехала на север. Там вышла замуж на моего отца. У меня до сих пор хранится фото, где она разъезжает по тундре на нартах с собаками, развозя книги из библиотеки. На севере родилась и я.

А бабушка в это время мыла полы в казармах АВАТУ и стирала их кальсоны, принося эту «подработку» домой. А еще – ​подрабатывала домработницей у начальников АВАТУ. В Ачинск мама вернулась больной туберкулёзом, заболела на севере. Носила ей из закрытого для населения Ачинска магазина училища румяные яблоки, покупала на свои деньги лекарства.

Когда бабушку провожали из АВАТУ на пенсию, то подарили отрез уцененной ткани на платье и электрический самовар с выгравированной надписью.

Откуда у неё было столько энергии? Всю свою жизнь она помогала нам с сестрой, делясь последними копейками из своей пенсии. Сейчас, когда у меня на душе становится тяжело, я достаю из альбома её фотографию.

«Аби, почему мы не говорили тебе живой о том, как мы любим тебя?»

Татьяна Халитова.