Семейная реликвия

Каждая семья хранит какую-нибудь вещь (а может, и не одну), которая передаётся из поколения в поколение. Старинные часы, фотоаппарат, детская игрушка, столовая посуда, патефон – да мало ли предметов, которые мы храним как память о дорогих сердцу людях. Ведь мы живём, пока цела нить, связывающая прошлое и будущее.

«НП» объявляет о старте конкурса «Семейная реликвия». Условия простые: пришлите в редакцию фотографию семейной ценности (присутствие в кадре домочадцев обязательно) и напишите мини-историю о её происхождении. Победителей конкурса «НП» наградит ценными призами, а их снимки будут опубликованы в газете.

Наш адрес: Ачинск, микрорайон 8, дом 1. Можно воспользоваться электронной почтой: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

---

 

От царя до Сталина

Семейная реликвия Елены Поликарповны Носовой – серебряный рубль, отчеканенный в 1913 году в честь 300-летия династии Романовых. Уникальная монета. На одной стороне - герб России, на другой – первый и последний правители семьи Романовых: Михаил Фёдорович и Николай II.

Рассказывает Елена Поликарповна Носова:

- Серебряный рубль мне, одиннадцатилетней девчонке, передала мать. Маме монета досталась от отца, моего деда - Прокопия Сергеевича Депутатенко.

Дед со своей большой семьёй жил в деревне Сахапта Назаровского  района. У него было восемь дочерей и слепой от рождения сын. В общем, помощников у деда было немного.

Прокопий Сергеевич занимался сельским хозяйством, имел в собственности землю и всё, что необходимо для работы на ней. Дед много трудился, кормил, одевал семью, излишки отвозил в город на рынок. В страду нанимал рабочих. Помимо земледелия, разводил пчёл, держал хорошую пасеку. По-современному, он был фермером, которых в России всё не могут народить.

Размеренную жизнь крестьянской семьи нарушили 1930-е годы. Началось раскулачивание…

Мама мне рассказывала: «К нам в дом пришли вооружённые люди и забрали всё. Отец сидел у окна и молчал. А когда стали вывозить ульи с пчёлами, заплакал».

Дедушку вместе с домочадцами сослали в Томскую область, в тайгу. В 1937 году его арестовали (началась новая волна репрессий) и через некоторое время приговорили к расстрелу. Правду мы узнали из документов красноярской прокуратуры только в 2001 году.

В том же 1937-м был арестован отец (по доносу, как враг народа). Беременная мной мама осталась жить в семье свёкра. Ей тогда было 24 года.

Отец провёл в лагерях 10 лет. Всё это время мы ничего о нём не знали. Но он остался жив (молодость, наверное, помогла) и вернулся домой.  Мать  дождалась отца, я его увидела, когда мне было почти 10 лет…

…Внучка кулака, дочь врага народа, теперь я живу в новой России. Но мне почему-то не даёт покоя вопрос: что ждёт моего сына и внучек?

---

Послевоенный материнский капитал

Галина Ивановна Давыденко (это её девичья фамилия) принесла в редакцию два уникальных документа, которыми мог бы гордиться любой музей.

Первый – это красноармейская книжка отца, Ивана Никитича Давыденко. Он владел опасной профессией сапёра. На пожелтевших листах отмечены все военные операции, в которых участвовал фронтовик, и полученные им награды.

- Я не стала брать их с собой, медали и ордена хранятся дома, - пояснила Галина. – Берегу для внуков, их у меня две. Живым деда они не видели, только на фотографии. Пусть подрастут и гордятся им, равняются на него.

Второй документ – «Личная книжка матери на получение государственной помощи». Она принадлежала Марии Титовне Кожемякиной – матери Галины Ивановны. У неё, обыкновенной сельской женщины, было семеро детей. Судьба выдалась нелёгкой: в годы войны работала в тылу, поднимала на ноги ребятишек (их на тот момент было трое), ждала мужа с фронта. После войны, в 1946-м году,  в семье появился четвёртый ребёнок, тогда женщина и получила эти «корочки». В документе написано, что теперь Марии Титовне положена помощь от государства – 650 рублей, не знаю, много ли это было по тем временам. Своего рода прообраз нынешнего «материнского капитала»!

- Бог дал маме прожить до 91-го года, - рассказывает Галина Ивановна. - Я у неё была седьмым ребёнком. Всех нас любила одинаково, обо всех заботилась. Так получилось, что у меня лишь одна дочь. Но я ей строго-настрого наказала беречь память о дедушке и бабушке и передать её сыновьям. Должна же быть какая-то связь поколений!

---

Готовим по Молоховец

68-летняя Элеонора Демехина принесла в редакцию «НП» известнейшую в нашей стране кулинарную энциклопедию «Подарок молодым хозяйкам», составителем которой является Елена Молоховец. По этой книге готовили несколько поколений российских женщин. На пожелтевшей, истрепавшейся от времени первой странице стоит год издания – 1881-й.

Элеонора Алексеевна объяснила, что раритет ей достался от бабушки, а той, в свою очередь, – от матери. Бабушка была воспитана в институте благородных девиц, поэтому прекрасно готовила и хорошо шила. Интересно, что энциклопедия написана старым, дореволюционным языком, с использованием букв «ижеи» и «ять», но и спустя 130 лет она читается достаточно легко.

И, несмотря на то, что современные хозяйки вряд ли найдут в магазинах такие ингредиенты, как рябчики и каплуны, а продукты мы давно уже не измеряем в фунтах и злотых, книга замечательная. Помимо рецептов традиционной русской кухни и блюд других народов, автор учит экономному ведению домашнего хозяйства, даёт ценные советы, многие из которых пригодятся и сегодня.

– Я редко использую эти рецепты в хозяйстве, разве что делаю по ним квас, – признаётся Элеонора Алексеевна. – Зачем готовить, если сейчас всё продаётся? Но книгу передам своей внучке – пусть тоже хранит её как семейную реликвию.

 

Бабушкин паспорт

Другой старинной ценностью в доме Элеоноры Алексеевны является паспортная книжка её бабушки Раисы Александровны Озеровой, выданная в 1910 году. Примечательно, что в дореволюционный документ ещё вписывали графу «Вероисповедание». В ней читаем: православная. А в графе «Состояние в браке» женщина числилась в девицах. Удостоверение личности потом заменили в соответствии с советскими стандартами, а эту книжку бабушка оставила на память.

 

---

 

Нашу семью бережёт ладанка

«Во многих семьях передача семейных реликвий от родителей к детям является сложившейся традицией, которая длится веками и служит для того, чтобы память о предках всегда была жива.

В нашей семье хранится иконка-ладанка моего прапрадеда Иоанна Ивановича Сазонова. Вот уже более 100 лет эта реликвия передаётся из поколения в поколение.

Ладанка – охранное средство, которое чаще всего носят на шее. Считалось, что она защищает от всякого зла, от различных болезней. Ладанками назывались мешочки с зашитыми в них корнями магических растений, маком, кожей животных и ладаном. Ими служили и маленькие иконки с изображением святых. Когда Русь принимала крещение, многие сопротивлялись новой вере. Такие люди говорили, что стали христианинами, а сами оставались язычниками и носили змеевеки: с лицевой стороны на нём было изображение святого, а с тыльной – языческого божества.

Постепенно христианская вера закреплялась, и люди стали носить только одно изображение – святого, в которого больше верили. Вот и у моих предков тоже была ладанка с изображением Святой Троицы.

Увидев семейную реликвию, я решила узнать у родственников её историю. По рассказам бабушки, мой прапрадед ходил с ладанкой на Русско-японскую войну. Провожая мужа, прапрабабушка шептала ему, чтобы он не забывал молиться. А ещё – чтобы помнил об иконке-ладанке. Повесила её на грудь, перекрестила и добавила: «Береги её, и святитель тебя сохранит». Бронзовая, чуть больше спичечного коробка, ладанка всегда напоминала прапрадеду, что святитель Николай и Святая Троица где-то рядом, что в самую трудную, смертельную минуту они придут на помощь.

Мой прапрадедушка остался жив и вернулся домой. После войны он женился на девушке Степаниде и у них родилось 13 детей, которых они вырастили и дали образование.

Когда началась Великая Отечественная вой­на, сыновья Иоанна Ивановича ушли на фронт. Родители всем сердцем желали, чтобы они вернулись живыми. Но ладанку отдавать было опасно, т. к. вера в Бога в те времена преследовалась, а сыновья были комсомольцами. Зашить в одежду? Тоже нельзя, потому что при ранении можно было утерять её вместе с обмундированием. На протяжении всей войны бабушка молилась за своих детей, но они ни один не вернулся…

Ладанку передали самой младшей дочери, Федоре – моей прабабушке. Она ухаживала за родителями до конца их жизни и всегда считала, что жизненные силы ей давала именно ладанка. Время было сложное: открыто молиться нельзя, держать в доме православные книги – тоже. Всё, что у неё было – это ладанка.

Мы живём в мирное время и, слава Богу, не знаем ужасов войны. Но мой папа – военный, и часто бывает в различных командировках. Я не знаю, берёт ли он с собой ладанку, но уверена, что он любит свою работу и всегда возвращается домой здоровым и жизнерадостным. И я, и брат, и мама очень любим его.

Когда я беру ладанку в руки, то чувствую, как от неё веет теплом. Святая Троица защищает нашу семью. Всю жизнь, с рождения, наши предки верили в Бога, в Его защиту и спасение, в Его влияние на весь ход жизни. Просили у Творца спасения и благословения для своих близких. И мы, их потомки, мысленно произносим: «Господи, помилуй нас, грешных! Спаси и сохрани!»

 

Анна Шабанова, ученица 7-го класса Сергеевской средней школы Хабаровского района Хабаровского края».

 

---

 

Молитва для мамы

Галина Ивановна Астапкевич родилась в большой семье. Причём она – седьмой ребёнок, самый младший, который по русской традиции должен оставаться с родителями, чтобы в старости о них заботиться.

Именно поэтому Галине Ивановне досталась материнская икона – Тихвинская Божья матерь. Большой старинный деревянный оклад, обрамление из тонкой позолоченной жести, а под стеклом – цветы из фольги. Удивительно, но краски иконы до сих пор свежи и ярки. Может, потому, что относились к ней настолько трепетно, что дотрагивались единственный раз в году – когда белили дом, и икону нужно было снять:

– Мама бережно протягивала её мне, я ждала, когда будет побелён угол, а потом мама с такой же осторожностью и почтением вешала икону на место.

Галина Ивановна вспоминает: богато не жили никогда, но семья была дружной, сплочённой.

– Когда папе было 30 лет, он ушёл на фронт, и мама постоянно молилась этой иконе. Он служил сапёром, прошёл всю войну и вернулся живой.

Оклад у иконы, судя по всему, разборный, но Галина Ивановна говорит, что не хочет ни разбирать его, ни что-то под ним менять:

– Это всё сделано руками матери. Верёвочка, на которой висит икона, завязана её руками, поэтому я даже не развязываю её.

К иконе прилагается рушник – настоящий, самотканый, льняной, тоже вышитый руками матери.

– Это не просто наша семейная реликвия, которую мы бережём. Эта икона – моя первая помощница. Если бывает трудно, я прислонюсь к ней, помолюсь – и как будто мама рядышком…

 

---

 

 

«Убёгом» замуж

- Я бережно храню многие дорогие сердцу реликвии, оставшиеся от моей мамы, бабушки и даже прабабушки, – говорит Алла Анатольевна Рубан. – Они напоминают о былых временах и людях, которым принадлежали.

Одна из семейных реликвий – бабушкина скатерть. Необычайно красивая: на ажурном фоне шерстяными нитками вытканы красные розы с зелёными листьями. Какое-то время она лежала у неё на круглом столе в горнице, а потом просто в сундуке. Однажды Алла Анатольевна попросила эту скатерть на память: «Уж больно она мне нравится!» С тех пор эта вещь находится у неё.

– Моя бабушка – 1912 года рождения – в 16 лет вышла замуж. «Убёгом», как она говорила – то есть убежала в соседнюю деревню, так как родители не хотели её отдавать за Николая. «Не ровня», – считали они.

Когда она пришла в дом Солодянкиных, свекровь подарила ей эту скатерть. То ли изготовила её специально для невестки, то ли она была у неё раньше… Именно поэтому никто не может сказать точно, сколько ей лет – возможно, около 90. «Не спросила у бабушки, – сожалеет наша читательница. – Не зря существует главное правило в работе над родословной: спрашивай сегодня! Завтра может быть поздно…»

– А ещё всплывает в памяти образ сидящей на пеньке романтической девушки из гипса. Эта статуэтка стояла на том круглом столе, на той самой скатерти. Моей бабушке подарили её на слёте передовиков. Работала она «на саду»: у нас в селе был знатный колхозный сад, где трудился садоводом Павел Жаворонков. Фронтовик, он ходил на протезе, но так умело организовал деятельность, что ехали в наш сад за ягодами и яблоками даже из соседних районов.

Бабушка сажала клубнику «Викторию» гектарами, полола её, собирала ягоды. Я, будучи школьницей, часто ходила ей помогать. Чем больше наберёшь (каждое ведро взвешивала приёмщица), тем больше заработаешь. И ягод наешься!

Потом собирали малину, смородину, а в августе – яблоки. У нас и дома росли все ягоды, яблони, так что даже до 8 Марта умудрялись сохранить их в подполье. Счастливое детство моё прошло в Шушенском районе…

У нас на веранде стоит огромный сундук, в котором можно найти много всяких вещичек из прошлого. Когда мы с внуками добираемся до него, то подолгу рассматриваем их, и тут можно часами рассказывать им о своей молодости и о наших предках. Важно в детстве зародить зерно доброго в души этих маленьких продолжателей рода нашего! Вырастая в атмосфере добра, дети станут добрыми по жизни. А в настоящее время, когда порушены устои морали, это очень важно.

---

 

Подарок матери

Маргарита Расходова с ранних лет воспитывалась в детском доме и своей матери, которая умерла в молодости, она не помнит. В 16 лет девочка решила поехать на родину, в одну из деревень юга России, и попробовать найти  родственников. Оказалось, что все они к этому времени разъехались по стране. Но Маргарите всё же показали дом, где раньше жила её семья. Женщина-соседка в годах встретила её с распростёртыми объятиями:

- Как я тебя ждала! Мать, когда умирала, оставила для тебя кое-что, велела передать, когда станешь взрослой.

Она вынула из комода большой свёрток. В нём было три вещи: вышитая скатерть, икона с окладом и старинная библия.

Скатерть и икону Рита отнесла в ближайшую церковь, а вот Библию оставила себе.

- Маргарита Фёдоровна, а как дальше сложилась ваша жизнь?

- Слава Богу, хорошо. Вышла замуж, родила сына. Пятнадцать лет отработала на глинозёмном комбинате. Есть свое жильё. Муж недавно умер, сейчас живу одна. Очень люблю читать, собрала хорошую библиотеку, но после смерти супруга стала хуже видеть и плохо слышать – любила я его сильно. На днях перебирала книги, а их было больше тысячи, много детективов, и развернула завёрнутую в тряпочку Библию. Издание – конца XIX века, видно, ещё моей бабушке принадлежало. Посмотрела на неё и решила сделать доброе дело – отдала всю библиотеку в дар городской: пусть люди читают!

Сама Библия, как я считаю, помогала мне всю жизнь. Не смейтесь, но я с ней даже разговаривала, спрашивала совета, как у матери. И сейчас живу по заветам этой вечной книги. А она говорит, что один из главных грехов – уныние. Поэтому, несмотря на преклонный возраст и все свои болезни, сохраняю оптимизм и любовь к жизни.

 

---

 

А музыка звучит…

Много лет в нашей семье хранится музыкальный инструмент под названием цит-ра. Я считаю её прабабушкиной (Ида Петровна Рубен, 1898 г.р.). Хотя изначально на цитре играл её свёкор, то есть мой прапрадед, Ян Давыдович Рубен (1854 г.р.).

Ещё в начале XX века он привёз этот инструмент из Латвии, когда во времена столыпинской реформы перебирался со своей семьёй в Сибирь, в деревню Олуга Ачинского района.

Были у нас в роду люди, наделённые музыкальными способностями. Прапрадед Ян играл на цитре, прабабушка Ида – на балалайке. Мой дед, Валентин Теодорович Рубен, был знатным гармонистом – с детских лет он научился играть, и уже в шесть лет попал в Ачинск на конкурс гармонистов. По воспоминаниям прабабушки, когда он был на сцене, его из-за гармошки почти и не видать было. За участие в конкурсе мальчику дали отрез на рубашку – это была радость, запомнившаяся надолго!

Любовь к музыке дед сохранил на протяжении всей жизни, которая оборвалась в 38 лет. Моя бабушка, Эмма Петровна Рубен, вдвоём с прабабушкой поднимали троих детей. Баба Эмма, несмотря на все невзгоды и трудности, сохраняла бодрость духа и весёлый нрав, всегда оставалась доброй и неунывающей и тоже играла на гармошке до конца своей жизни. Любил инструмент и мой папа, правда, до таланта родителей ему было далековато, о чём он очень сожалел: «Неужели исчезнут музыканты из рода? Мы не играем, так может, хоть дети наши будут…» Но и мы не оправдали его надежд. В школьные годы у меня было лёгкое увлечение гармошкой, но оно не вылилось во что-то большее, настоящее. До сих пор могу сыграть только несколько мелодий, которые когда-то подобрала на слух.

Папы не стало два года назад, но думаю, всё же не зря бережно хранится в родительском доме гармонь моего деда. Я не теряю надежды, что хоть у кого-то из троих моих детей проснётся родовой талант к музыке. Это будет лучшей данью памяти нашим предкам!

Вместе с цитрой хранится сборник нот и подшитая нитками нотная тетрадь, в которую пером записаны ноты. Это всё тоже из Латвии. Сохранилась даже печать магазина, в котором был куплен сборник: «Muzik» СARL OBERG Riga, Weber-Strasse, 12».

 

---

 

Обыкновенное чудо

В футляре вместе с цитрой все эти годы хранится бумажная зайчиха. Думаю, она 60-х годов, потому что это – игрушка папиного детства. Немножко потрёпанная полувеком своего существования, она по-прежнему чудесная: как только раскрываю её, сразу вспоминается наше детство, как мы гостили в Олуге у бабы Эммы. Мы, внуки, крайне бережно относились и к цитре, и к зайчихе. Всё, что позволяли себе, это аккуратно развернуть зайчиху и, пока она стоит-красуется, поперебирать струны у цитры, послушать нежное звучание. К слову сказать, на зайчихе указана её цена – 12 копеек.

Ну разве не чудесные были времена? Разве можно сейчас купить кусочек счастья за 12 копеек? А 50 лет назад можно было! Притом счастье настоящее, долгоиграющее – счастливы были мой папа и его сёстры, потом я и мои родные и двоюродные братья и сёстры, а теперь мои дети с горящими глазами    смотрят на это чудо. Мечтаю, чтобы и мои внуки через много-много лет смогли увидеть и, главное, понять это самое простое и нужное счастье.

 

---

 

Хотите чаю?

Сахарница и подстаканник - всё с той же Родины моих предков. Только попали они в Сибирь чуть позже, чем цитра. Баба Ида приехала в Олугу в 1908 году, а её сестра Альвина осталась в Латвии. В один из своих визитов в гости она и привезла сахарницу и подстаканник в подарок. На подстаканнике выбита дата: «30/VII/1906». Сахарница, получается, примерно того же времени. На ней изображён вид немецкого города Франкфурт-на-Майне.

 

---

 

Рюмка с протезом

А ещё я бережно храню рюмку с деревянной ножкой и маленькую эмалированную кружечку. По рассказу отца, когда дед уже болел, он смастерил что-то вроде деревообрабатывающего станка. Папа крутил колесо, а дед вытачивал всякие деревянные вещицы. Как-то у рюмки откололась ножка, и дед буквально на следующий день сделал ей взамен деревянную! В итоге, спустя годы, ни одна сестра этой рюмки не уцелела, а эта, с деревянным протезом, цела до сих пор, перенесла переезд из деревни Олуга в село Бычки, а теперь живёт у меня, в Ачинске. 

Кружечка – тоже из папиного детства. У тёти Лиды была кружка с изображением смородины, у папы – с Ленинградом, а у тёти Вали, кажется, с грибочком. Приезжая в гости к бабе Эмме, мы, внуки, садясь к столу, всегда старались  ухватить себе кружечку именно своего родителя. Проблема была только в том, что, во-первых, кружек всего три, а нас, как я уже говорила, семеро, а во-вторых, независимо от того, чей ты сын или дочь, всем хотелось пить именно из кружки с Ленинградом, потому что она была самая маленькая (в высоту не больше 5 сантиметров). Приходилось организовывать своеобразную очередь – один пьёт утром, другой в обед, следующий вечером.

 

И напоследок

Пожалуй, хватит о наших реликвиях, их много, и масштаба газетного конкурса просто не хватит, чтобы описать всё, ведь есть ещё вышитые полотенца, наволочки, скатерти, шкатулки, фотографии, письма, мебель, которую делал когда-то мой дед…, да куча всего! 

В заключение хочу сказать, что я очень горжусь своими предками, неравнодушна к истории своего рода и хочу, чтобы память обо всём этом сохранилась как можно дольше, чтобы и мои дети знали всё это и ценили. Когда-то, лет десять назад, я начала работу под названием «Моя родо-словная». Мы нашли данные даже о прапрадедах! Теперь в планах – дополнять историю, собирать воспоминания о детстве моих родителей, вписывать события современности. К сожалению, в ежедневных заботах и бытовой круговерти практически не нахожу времени для этого дела, всё только планы, планы… В итоге люди уходят в вечность, а ты потом коришь себя, что всё думал: «Завтра…  Потом…  Когда-нибудь… Надо расспросить… Записать…»

Спасибо вам ещё раз! Неважно, заинтересует ли кого-то история реликвий нашей семьи, важное уже произошло – я потратила время и добавила в свою работу ещё две страницы. Теперь в ней есть описание и фотографии нескольких памятных вещей и предметов из прошлого, а значит, это уже впечатано в историю и не забудется, не сотрётся из нашей памяти.

Карина Рубен.

 

---

 

«Папина открытка»

- В 20 лет мой отец ушёл в армию – служил на Дальнем Востоке, – рассказывает Полина Емельяновна. – 24 октября 1956 года мне исполнилось три года, а 18 ноября пришла эта поздравительная открытка.

Их семья тогда жила в деревне Ольховка Ачинского района. И подобные послания, тем более такие красочные, для деревни были редкостью.

- Конечно, в силу возраста у меня не осталось впечатлений от открытки. Зато когда папа Емельян Иванович вернулся из армии, я хорошо помню его бушлат, галифе. А открытку сберегла мама, за что я ей очень благодарна. Теперь она для меня – единственная память об отце. 

---

«Птички какие-то…»

Эту новогоднюю игрушку Тамара Семёновна Емельяненко бережно хранит в серванте и достаёт в редких случаях. Например, на Новый год. Семейная реликвия представляет собой фигурку из папье-маше: гнездо, а в нём сидят взрослые птицы-родители и трое птенцов.

– Шёл первый день 1960 года, – рассказывает Тамара Семёновна. – Парень по имени Анатолий, с которым я дружила, говорит: «У меня есть подарок для тебя». И протягивает эту игрушку Я, честно говоря, отнеслась к ней скептически – ну, думаю, птички какие-то, гнездо… Несерьёзно. А 19 января он сделал мне предложение! И только после этого я поняла, на что он намекал, преподнося такой подарок.

1 января этой игрушке исполнилось 53 года – и столько же времени супруги Емельяненко живут душа в душу:

– У нас две дочери. Трое птенцов, как в том гнезде, не получилось – всю жизнь я отдала народному образованию, 41 год проработав учителем русского языка и литературы.

Тамара Семёновна говорит, что эту романтическую историю предложения руки и сердца хорошо знают внук и внучка. А теперь – и читатели «НП».

 

 

---

 

Была полным-полна коробочка

Наша читательница Светлана Чихачёва принесла на конкурс «Семейная реликвия» жестяную коробку из-под леденцов-монпансье, которую она бережно хранит уже много лет.

На ней выбито: «Товарищество А. И. Абрикосова и сыновей.
Въ Москвъ». Год расфасовки «монпасеек» – 1882-й.

Женщине эта потемневшая от времени шкатулка досталась от матери, а ей, в свою очередь, от отца Георгия Тимофеевича Киселёва, который в 1888 году родился в Козульке и жил там же.

– Это единственное, что осталось от деда, – призналась читательница. – Поэтому я очень берегу вещицу. А когда узнала, что «НП» проводит такой интересный конкурс, решила поучаствовать. Вы правильно делаете, что уделяете внимание семье, её традициям. Как говорится, у нас есть будущее, пока мы помним своё прошлое.

 

 

 

---

 

«Потому что на десять девчонок…»

 

Лия Григорьевна Грачёва принесла в редакцию серебряные ложки. Причём не чайные, а большие – столовые. И год выпуска – 1862-й. Только подумайте – они были изготовлены всего год спустя после отмены крепостного права, то есть им уже исполнилось 150 лет!

 

- Всего их было шесть штук. В 1903 году, когда моя бабушка в Боготоле выходила замуж, эти столовые предметы ей достались в качестве приданого. А когда мы, три внучки, выходили замуж, бабушка подарила нам по две ложки. Жаль, что в молодости мы не поинтересовались, откуда они у неё взялись.

 

- Зато теперь, наверное, бережно храните?

 

- Что вы, я вовсю ими пользуюсь! И решила не прерывать традицию: подарю их своей внучке, когда она соберётся замуж.

 

Кроме ложек, Лия Григорьевна принесла и ещё кое-что – старую фотографию. Может, её и не назовёшь реликвией, но нашей героине она очень дорога:

 

- На ней – десять девчонок, в том числе и я. Снимок сделан во время встречи нового 1958 года, когда мы были студентками четвёртого курса Ачинского МТТ. К сожалению, после окончания учебного заведения мы ни разу так и не увиделись. Может, хоть кто-то из девчонок отзовётся, и мы снова вместе встретим 2013-й.

 

 

 

---

 

 

Тёзка на конской ленте

 

Николай Клавдиевич Завьялов принёс в редакцию редкую икону – Скитской Божьей матери.

 

- Под ней я родился 5 декабря 1937 года. Дело было так. В этот день в стране отмечали первую годовщину сталинской конституции – праздник был всенародный. А мать – рожает. Отец побежал искать врачей, а дед-казак, Антон Финолеевич, встал с этой иконой и держал, пока мать не родила. Когда вернулся отец, я уже вовсю кричал.

 

А вторая реликвия – большой медальон с образом Николая Чудотворца, сделанный из неизвестного металла. Оказывается, ему больше 200 лет! Николаю Клавдиевичу он достался от деда, а ему в свою очередь – от прадеда, который был участником русско-турецкой войны.

 

- Мой дед служил в армии на протяжении 14 лет. Принимал участие в русско-японской войне. Когда я подрос, он выстрогал из дерева винтовку и саблю, и стал учить меня обращению с оружием. Ещё я занимался строевой подготовкой, поэтому армия для меня была не в тягость.

 

Когда Николай Клавдиевич уходил на службу, дед хотел, чтобы он надел медальон с тёзкой и даже специально заменил тонкую верёвочку на крепкую ленточку из конской шкуры – чтоб не перетёрся.

 

- Но время было, сами понимаете, советское, меня бы не поняли: комсомолец – и с образом!

 

Николай Клавдиевич отдал защите Отечества 31 год жизни. Мало того – и сын пошёл по его стопам, он тоже служивый, и тоже уже на пенсии:

 

- Конечно, я обязательно передам этот медальон сыну. Жаль только, что на нём наш казачий род закончился – одни девки пошли! – шутя, сетует ветеран.